"Это бугроватая или комковатая масса или клубень удивительной плотности, и она сочетает в себе в виде различных форм особенности Дыни и Репейника, соединяя то и другое в одном теле, сотворенном в виде стога сена".

Жерард, "Каталог растений", 1596.

Он лежал на боку, скукожившийся и поблекший, так и не сумевший перерасти своей бирки с солидной надписью "Melocactus sp. HU 532 oreas aff."
- Зюка, - сказала я дочери, вынимая плошку из теплицы, - у нас мелокактус сгнил. Освобождай стол.
Зюка быстро смахнула свои игрушки на пол и понеслась в коридор за газетами. Пересадка сеянцев всегда была ее любимым развлечением. Действительно, что может быть приятнее, чем помогать маме в таком тонком и важном деле? Кто ж еще будет толкать ее под руку, ронять плошки, путать бирки с названиями, таскать дренаж, чтоб намешать его в собачью кашу, и щеголять безбожно перевранной латынью? Не успела я приготовить антисептики и инструменты, она уже была тут как тут, и, высунув голову из-под моего локтя, поинтересовалась:
- А помнишь, как у нас был клейстокактус эхинопсис?
- Клейстокактус Баумана, - поправила я.
- Он, что, тоже умер?
- Тоже.
- А почему?
- Потому что тогда я не умела обращаться с кактусами.
- А теперь умеешь?
- Надеюсь, - вздохнула я. - Поди-ка ты лучше в железную дорогу поиграй.

Нет, они, конечно, существа милые. Изящные изумрудные тельца, точно бусы, рассыпанные по плошкам, прелестные крошечные колючки… Наблюдать за ними было бы истинным наслаждением, если бы не одно "но". Кому приходилось выращивать их из семян, тот знает, о чем я. Более капризных младенцев, чем новорожденные кактусы, свет еще не видывал. Их растить, что по проволоке ходить: шаг влево, шаг вправо - и всё, каюк, ты уже не кактусовод, а бригадир похоронной команды. Если они вообще соизволят взойти…

Шмяк! Поезд врезался в пакет с керамзитом, рассыпав его содержимое по ковру. В тот же миг что-то твердое ударило снизу в стол, плошка подскочила, опрокинулась, и семь белоснежных бокасских мамиллярий сразу же перестали быть белоснежными.
- Юлька!!! Ты что делаешь!!!
- Мне больно, но я не плачу! - радостно сообщила Зюка, на четвереньках выползая из-под стола. На лбу у нее надувалась изрядных размеров шишка.
Пора было переходить к играм потише.
- Ты не хочешь порисовать, а?
Но Зюка уже заметила бренные останки мелокактуса. Глаза у нее загорелись.
- Мама! - сказала она. - Его надо похоронить.
- Ладно, - подумав, согласилась я. - Только без салюта.
- А ты дашь мне земли?
- Зачем?
- Чтобы сделать могилу.
- А нельзя просто завернуть его в бумажку?
- Ты что! - возмутилась Зюка. - Это же мой любимый мелокактус!
Ну, так и быть. Я насыпала в чистую плошку немного земли, искренне надеясь, что выметать ее придется потом с ковра, а не из постели.

Между прочим, первый кактус в нашем доме принадлежал Зюке. Это она, проявив феноменальное для пятилетнего ребенка упорство, целых три месяца таскала меня по цветочным магазинам, ноя, воя и расточая щедрые обещания собственноручно ухаживать за своим "зеленым ежиком" до конца его дней. Но я-то знала, кому на самом деле придется возиться с этим колючим чудищем, а потому сопротивлялась, как могла. И всё равно Зюка победила: в одно прекрасное летнее утро наш подоконник украсился первым постояльцем.

(Думаю, не нужно объяснять, чего нам стоило донести его до дома: сначала Зюка упала на кактус, потом кактус упал на Зюку, - понятно, из кого и сколько пришлось выдергивать колючек.) Но, как ни странно, за первым кактусом последовал второй, за вторым третий, потом были куплены семена... Только теперь это уже моя коллекция. Впрочем, насчет своей любви к мелокактусам Зюка вовсе не врала: она действительно прониклась к ним самыми нежными чувствами, едва лишь увидев на фото в журнале. И в этом нет ничего удивительного - ну разве может нормальный ребенок остаться равнодушным к растению, как две капли воды похожему на торт из взбитых сливок, щедро обсыпанный оранжево-красными цукатами?

- Мама, смотри, - Зюка сунула мне под нос плошку. - Тебе нравится?
- Что - нравится? - я сдула с последней мамиллярии остатки земли и перешла к гораздо менее пострадавшим фрайлеям.
- Эх, мама… - Зюка вздохнула и, запустив пальцы в землю, вытащила оттуда синюю крышку от "Пепси", туго набитую чем-то блестящим.
Это оказалась фольга от шоколадки, в фольгу был завернут фантик от карамельки, а в фантик от карамельки - пестрый шелковый лоскуток, в котором покоился комок красного пластилина. Помню, в детстве мне читали сказку про Пампукскую Хрюрю, там тоже было что-то вроде этого: коробочка, а в коробочке мешочек, а в мешочке пакетик, а в пакетике бумажечка, и вот в этой вот самой бумажечке как раз и лежит Пампукская Хрюря…

- А где кактус-то? - Внутри. - Понятно, - кивнула я. Зюка постояла немного, наблюдая, как я прикапываю сеянец, потом обошла стол с другой стороны и заметила, как бы между прочим: - А вон у того пятно на боку… - Фигушки, - сказала я, сразу догадавшись, к чему она клонит. - Это не смертельно. - Ну, можно я его тоже похороню? - Нет. - А вон та белая грязная и некрасивая… - Исчезни, - посоветовала я.

Зюка надулась и ушла играть в куклы, побросав похоронные принадлежности на столе. Я расковыряла пластилин, вытащила грязный помятый кактус на свет божий… и с удивлением обнаружила, что он не так уж плох.
По крайней мере, частично. И если отрезать пару кусочков…
Через две недели наш покойник дал корни. Иногда я смотрю на него и думаю: чем черт не шутит, может, и впрямь вырастет и лет через пять накроется, будто шапкой, белым войлоком цефалия в красно-оранжевых пятнах плодов? Если конечно, опять не полью его не тем, не так, или не в тот день…

Надпись на бирке я сократила, оставив лишь полевой номер: "HU 532". Теперь ему легче будет ее перерасти.

Кактус-клуб "Корифанта"
Самара